30 июня/ 13 июля 2010 года по бл
- Поскольку я много лет жил в США, я могу сравнить отношение к
Православию в этой стране и в Южной Америке. И это сравнение будет не в пользу
Севера. Дело в том, что в правовой системе США полностью отсутствует такое
понятие как «церковь» и ее право. И поэтому любые раскольники равны перед
законом с представителями канонической Церкви. В Южной Америке дела обстоят
совершенно иначе. Например, по законам Аргентины, единственной «церковью»
является Римско-Католическая (остальные религиозные общины имеют статус
«конгрегаций» или «ассоциаций»). Но при этом каноны и установления каждой из
таких «конгрегаций» властями учитываются и уважаются. И когда в 2007 году мы
восстановили общение с Московским Патриархатом, чиновники отдела по делам
культов при аргентинском министерстве юстиции, изучив соответствующие документы,
признали законной епархией Зарубежной Церкви нас, а не раскольников.
- Строятся ли в Вашей епархии новые храмы?
- Да, с Божьей помощью, мы строим новые церкви. Одна из них должна
появиться в Уругвае. В столице этой страны Монтевидео раньше был храм РПЦЗ, но
сейчас он в руках раскольников. А новый храм будет построен в курортном городе
Пунта-дель-Эсте, на земельном участке, принадлежащем одному благочестивому
прихожанину. Пунта-дель-Эсте – курортное место, куда летом съезжаются многие
аргентинцы и уругвайцы. Скорее всего, храм, который решено освятить в честь
праздника Святого Богоявления, будет деревянный, в русском стиле. Автор проекта,
который нам понравился, – архитектор Андрей Оболенский. По всей видимости, храм
привезут из России «по бревнышкам» и будут собирать на месте. В возведении этой
церкви нам помогает Фонд святителя Григория Богослова.
Еще мы строим храм во имя преподобного Силуана Афонского в чилийском
Консепсьоне – именно там был эпицентр недавнего разрушительного землетрясения. В
октябре я освятил закладку первого камня. Один благочестивый православный араб
пожертвовал на строительство десять тысяч кирпичей. Я не специалист по
строительным вопросам, но говорят, этого достаточно для возведения небольшого
храма. Так что, можно сказать, мы созидаем епархию по кирпичику.
Возможно, будет еще один храм – в Каракасе. Во всяком случае, президент
Венесуэлы Уго Чавес обещал это Святейшему Патриарху Кириллу.
- Владыка, после кончины епископа Ирийского Даниила (Александрова) Вы
возглавили единоверческие приходы в составе РПЦЗ. Откуда у Вас интерес и любовь
к старому обряду? Есть ли последователи старого обряда в Вашей епархии?
- Любовь к старому обряду для меня естественна, органична. Я вообще
считаю, что ревнителем Богослужебного устава (а я люблю устав) – это значит
сочувствовать старому обряду. Когда к Русской Зарубежной Церкви присоединилась
поморская община в американском городе Ири, я познакомился с этими ревнителями
старого обряда.
Не последнюю роль сыграли и мои корни. Ведь Латвия была одним из центров
старообрядчества. До революции старообрядцы составляли больше половины русского
населения губерний, вошедших затем в состав Латвийской республики. И когда я
смог ездить на родину предков, я общался не только с православными, но и
старообрядцами-поморцами. Интересно, что о. Иоанна Миролюбова я знаю с 1992
года. А сегодня, в праздник Сретения Господня, я возглавил литургию в храме
Покрова в Рубцове, где служит о. Иоанн, где он возрождает древнерусскую
богослужебную практику.
В Южной Америке – в частности в Уругвае – довольно много старообрядцев
часовенного согласия. Их можно назвать чем-то средним между поповцами и
беспоповцами. То есть на практике они не имеют священства, но не утверждают, что
благодать священства вовсе отнята из мира. Они занимают довольно открытую
позицию по отношению к новообрядцам, и я собираюсь связаться с ними.
- Как Вам кажется, повлияло ли Ваше происхождение на Ваши взгляды, на
отношение к окружающим?
- Конечно, повлияло. Смотрите сами: я родился в Австралии, при этом мои родители
– православные латыши. Ближе всего им была Русская Церковь, в которой они
выросли, а в те годы единственными русскими приходами в Австралии были те, что
относились к РПЦЗ. Все это исключало узко националистический подход. Наша семья
жила в горах, вдалеке от православного храма, и священник приезжал в селение
один раз в месяц. Иногда это был русский батюшка, иногда серб. Если бы мои
родители ждали, когда появится латышский храм, я бы умер некрещеным, а если бы
русские отказали нерусским, Южная Америка так и осталась бы без архиерея
(смеется).
Да и в самой Латвии, насколько я знаю, православные, составляющие
значительное, но меньшинство населения, в целом всегда имели более широкий
взгляд на представителей иных исповеданий. Например, живя бок о бок с
католиками, мы всегда знали, что у них не растут рога… И в то же самое время,
будучи в меньшинстве, мы особенно ценили нашу принадлежность к Православной
Церкви.
|