Семейная жизнь Григория Ивановича была устроена по благословению святого
праведного Иоанна Кронштадтского, обручившего его с девицей Анной Арсеньевной
Забелиной, дочерью Арсения Андреевича Забелина, совладельца кожевенного завода и
спичечной фабрики. Опережая события, хотелось бы сказать, что между четой
Сандиных и отцом Иоанном была тесная духовная связь на протяжении многих лет.
Неразлучными духовно остались они и после смерти Всероссийского пастыря.
Григорий Иванович участвовал в хлопотах по организации крестного хода от
женского Иоанновского монастыря после смерти отца Иоанна, сумев убедить
правящего архиерея Санкт-Петербургской епархии митрополита Антония (Вадковского) в его целесообразности, несмотря на лютый мороз, бывший в те дни в
столице. В самый день погребения отца Иоанна Кронштадтского произошло чудесное
исцеление супруги Григория Ивановича Анны Арсеньевны Сандиной, описанное в книге
"Пастырский венок дорогому батюшке отцу Иоанну Кронштадтскому" (изд.
Санкт-Петербург, 1911) следующим образом:
"Хорошо известный в купеческом кругу потомственный почетный гражданин Г.И.
Сандин, состоящий старостой Покровской единоверческой Больше-Охтенской церкви и
его семья были всегда искренними почитателями отца Иоанна Кронштадтского. При
жизни батюшка бывал несколько раз в их доме.
За день до кончины любимого батюшки супруга Сандина серьезно захворала.
Приглашенный врач М.А. Иванов осмотрел больную и, найдя ее в серьезном
положении, строго предписал не выходить из дому, в виду возможности осложнения
болезненного процесса воспалением легких.
Больная осталась дома. Весть о кончине дорогого батюшки страшно подействовала на
нее, страдания больной усилились и она слегла.
В день погребения отца Иоанна госпожа Сандина вдруг заявила мужу, что хочет
поехать в Иоанновский монастырь на печальное торжество погребения почившего
пастыря.
Врач, пользовавший больную, категорически заявил, что поездка на погребение ни в
коем случае не должна состояться, так как опасность осложнения болезни
воспалением легких еще не прошла, больная слаба и у нее сильно повышенная
температура.
Муж уехал на похороны.
Больная страшно томилась... Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что она
должна немедленно ехать, чтобы проститься с батюшкой и помолиться у его гроба.
Превозмогая боли, госпожа Сандина потребовала карету, при помощи своих близких
села в нее, и, сопутствуемая дамой, поехала в монастырь.
Собрав все силы, больная, поддерживаемая другими, дошла до храма-усыпальницы,
упала на колени и стала горячо молиться... Искренняя вера, вылившаяся в молитве,
придала больной чувство облегчения.
Через несколько минут больная почувствовала приток новых сил; она окрепла,
встала и за молитвой провела 6 часов...
С радостным чувством появления новых живительных сил госпожа Сандина вернулась
домой. Все домашние не верили своим глазам, видя быструю перемену у больной.
Через час после приезда пришел врач. Видя больную в прекрасном состоянии, он
заметил:
- Вот видите, вы сразу стали лучше выглядеть, потому что не ездили никуда.
- Я ездила и молилась у гроба батюшки! - ответила она решительно.
Доктор Иванов был поражен.
8 января мы справлялись в семье господ Сандиных относительно здоровья
исцеленной, и нам передали, что после возвращения с похорон и до сего числа
госпожа Сандина пользуется прекрасным здоровьем, выезжает из дому и везде бывает
в городе".
Но вернемся в нашем повествовании к зиме 1890 года. Именно в это время состоялся
брак Григория Ивановича и Анны Арсеньевны. Одиннадцать детей родилось у
благочестивой четы Сандиных, и как писал от имени всех старший сын Иоанн
Григорьевич, обращаясь к отцу в день его восьмидесятилетия: "С самого малого
возраста Вы зажгли в нас ту искру лучезарности, что всей нашей жизнью управляет
Всевышний. Как Он учит любить всех с кротостью, не гордясь своим достоинством,
учит о том, что должна быть правда, а ложь презираема. И мы стремились это
исполнить, в нас было то чувство что, чтобы мы не сделали, а все-таки Господь
все узнает. Это не было страхом, а любовью к Богу. Вы научили нас этой любви, и
мы храним и бережем ее как Ваш завет. Росли мы, и семья становилась еще крепче,
радостнее, интереснее был смысл жизни. Между нами детьми и нашими горячо
любимыми родителями что-то было особенное, такое необыкновенное, любовь была
глубокая, красивая, поэтичная! Зачарованное наше детское и отроческое
/впечатление/ миновало, но мы всегда помним, как Вы старались воздействовать на
нас методом убеждения, наталкивая на хорошие поступки и убеждая быть
трудолюбивыми".
С молодых лет Григорий Иванович проявляет себя как активный общественный деятель
(чуждый, однако, какой-либо политической борьбы) и благотворитель. Он был
попечителем мужской школы в родном селе Молвитине, заботясь о снабжении ее
книгами и всем необходимым, попечителем Общества костромичей и жертвователем
многих богаделен столицы.
После смерти отца Ивана Григорьевича в 1907 году прихожане трех единоверческих
церквей при Большеохтенском кладбище Санкт-Петербурга Покровской, Димитриевской
и Мариинской избирают старостой Сандина-младшего. При его участии строится
большой каменный дом для духовенства этих трех церквей, обновляется деревянный
Покровский храм.
|